8 октября Украина в четырнадцатый раз отпраздновала день юриста. Для некоторых этот праздник стал особым – юбилейным. Потому что в этом году Союзу юристов Украины исполнилось 20 лет, а его председателю Валерию Александровичу Евдокимову – 70. Вклад Валерия Александровича в формирование украинской юриспруденции сложно переоценить – этот факт широко известен и подтвержден длинным списком высоких должностей, которые он занимал, и еще более длинным списком орденов и званий, которыми он был награжден. А вот подробности его интересной и богатой неординарными событиями жизни знают немногие. И потому в канун Дня юриста мы решили побеседовать с ним именно об этом.

– Валерий Александрович, сегодня ваши достижения в области юриспруденции очевидны. Но много лет назад, когда вы приняли решение стать юристом, вы не могли знать, как сложится ваша судьба. Почему вы выбрали именно эту профессию? 

– Вероятно, начать нужно с того, что мои родители были офицерами разведки. Великая Отечественная война застала их в Минске. Отец спешно отвез мою маму, которая вот-вот должна была родить, на пожарной машине за линию фронта. Там они расстались. А затем машина попала под бомбежку. К счастью, мама осталась жива, и на санитарном поезде, который вез раненых бойцов, ее отправили в тыл. Там, в поезде, я и родился. А поскольку ближайшим населенным пунктом была Казань, в тамошнем загсе меня и зарегистрировали. Мама добралась со мной до Свердловска, где мы прожили несколько лет. 

А в 1944-м году ее вызвали в НКВД, обвинили в дезертирстве и угрожали расстрелом. Аргументы о том, что у нее маленький ребенок, поначалу никакого действия не возымели, но, в конце концов, все обошлось, и ее отправили продолжать службу в Одесском военном округе. 

Тем временем мой отец ничего не знал о нашей судьбе. Лишь в декабре 1945-го ему удалось от старшего брата, живущего в Свердловске, получить сведения о том, где мы находимся. И тогда он забрал нас к себе. А служил он в это время в северной группе войск, в Польше. Поэтому детство мое прошло среди военных. 

Возможно, именно это повлияло так, что уже в школьные годы я зачитывался книжками о разведчиках, детективами. И уже в то время не видел себя никем иным, кроме следователя. Потому и поступил в Харьковский юридический институт. Правда, в те годы туда принимали только с рабочим стажем. Поэтому до вуза мне пришлось поработать бетонщиком на стройке и электриком на военном заводе. Но мечту свою я осуществил. 

– И сразу стали следователем? 

– Да, меня направили в Николаев, старшим следователем Октябрьского райотдела милиции. А вскоре повысили – назначили старшим следователем областного управления. 

Но я мечтал работать в прокуратуре. Проблема была в том, что туда попасть было непросто – после войны было много людей с ранениями и на инвалидности, их брали в прокуратуру в первую очередь, а всех молодых и здоровых направляли в милицию. Поэтому хоть я и просился в прокуратуру, мне отказывали. В конце концов, я поехал в Москву, в Генеральную прокуратуру СССР, и рассказал, что очень хочу работать в органах прокуратуры. И меня взяли! 

Первым назначением стала должность помощника прокурора в городе Владимир. Вскоре я стал старшим следователем. Откровенно скажу, мне очень нравилась следственная работа. Я чувствовал, что выбрал в жизни правильный путь. Хотя работу эту, мягко говоря, лёгкой не назовёшь. Приходилось там и дневать, и ночевать. А уж когда была декада дежурства – и говорить не приходится. Пришел на работу – очная ставка, допрос, потом срочный выезд на происшествие – и такая «карусель» десять дней непрерывно. И при этом важно было соблюдать качество работы – и я горжусь, что при такой нагрузке мне ни разу не возвращали дел на доследование. 

За все время мне довелось поработать в 4-х республиках: Молдавии, Белоруссии, России и Украине. Словом, колесил по всем просторам бывшего Советского Союза. Даже работал транспортным прокурором Магаданской области. 

– Какие особо яркие, выдающиеся дела вам приходилось расследовать? 

– Такие, как сегодня дело Тимошенко? Таких не было. Была обычная прокурорская рутина, которая впрочем, многим другим людям может показаться необычной. Выезды на место преступления, расследования убийств… Приходилось вытаскивать трупы, например, людей, сварившихся в ванной… Малоприятная процедура, но такая уж работа. 

А однажды мы выехали на задержание группы бандитов. Они находились в квартире на 5-м этаже. А я молодой, горячий, с пистолетом в руках пошел в квартиру первым, милиция отстала… В общем, бандиты забрали у меня пистолет и выбросили с пятого этажа, прямо сквозь стекло, на улицу. Надо сказать, что мне тогда очень повезло – я ударился о высоковольтные провода, отлетел в крону дерева. И через дерево упал вниз – в сантиметрах тридцати от штакетника. Потом врачи насчитали семь переломов таза, крестца, обеих ног и руки, я четыре месяца лежал в больнице. Но если бы упал на штакетник – мы бы с вами сейчас не разговаривали… 

Особо хочу почеркнуть, что с кем бы ни сводила меня работа – будь-то убийца или насильник, я всегда старался относиться к ним по-человечески. Кого-то угощал сигаретами, а одному задержанному даже устроил свидание с женой в своем кабинете. И как оказалось, зря. Он этим воспользовался и сбежал. Правда, в тот же день мы его снова поймали. 

«Из-за дела, связанного с членом ЦК Молдовы, моего сына похитили» 

– Вашу работу в прокуратуре высоко ценили, вы росли в должностях. Почему же покинули органы прокуратуры? 

– Это непростая история… В тот момент я работал помощником по особым поручениям прокурора Молдавии. И вот меня пригласил в Москву тогдашний Генеральный прокурор СССР Александр Рекунков. Пригласил, чтобы поручить мне проверку материалов в отношении второго секретаря ЦК Компартии Молдавии. Темный шлейф тянулся за ним еще из Узбекистана, где он раньше работал. Из-за этого дела под давлением я и вынужден был уйти из органов прокуратуры. 

– Почему? 

– Из ЦК Молдавии на меня начали оказывать давление. Вначале вызвали в ЦК и просто предложили «смягчить краски». Я отказался. Тогда последовали более серьёзные меры. У меня похитили сына и несколько дней держали его в одном из «цековских домиков», жену – уволили с работы. А 9 марта 1986 года вызвали на пленум Октябрьского обкома партии и исключили из КПСС по обвинению в разглашении служебной информации и личной нескромности. Я позвонил первому заместителю Генерального Прокурора СССР Н.А. Баженову в Москву. Он связался с прокурором республики Чебаном, а потом перезвонил мне и сказал, чтобы на следующий день я подал рапорт на увольнение. 

– Очевидно, да. Я написал рапорт, сдал сейф, ключи. Потом ко мне пришли сотрудники КГБ – произвести обыск. Я спросил: «А санкция у вас есть?» Санкции не было, но я все равно сказал – смотрите, мне скрывать нечего. Показал двухкомнатную квартиру, гараж. Они ушли, я позвонил, доложил о случившемся в Москву. Там пообещали вмешаться и меня защитить от преследований. Но любимой работы у меня больше не было… 

Через две недели я поменял квартиру в Кишиневе на квартиру в Одессе. И, как сейчас понимаю, на самом деле мне просто повезло – тех русскоязычных, кто остался в Молдове после распада СССР, ожидала печальная судьба… Но тогда я очень переживал. Вообще, в советское время исключение из партии было страшной трагедией – многие даже кончали жизнь самоубийством. Но я выдержал, боролся, пытаясь добиться отмены решения всех партийных инстанций. Написал 9 апелляций в вышестоящие инстанции – все безрезультатно. 

И вот, наконец, в 1988-м меня вызвали на заседание парткомиссии ЦК СССР – высшего партийного органа. Она заседала на Старой площади, там, где в советское время стоял памятник Дзержинскому. Захожу, мне задают вопрос: «Девять ваших апелляций было отклонено, что ж вы такого натворили?». Отвечаю: «Мне бы самому хотелось это узнать». Тут встает присутствующий 3-й секретарь ЦК Молдавии и говорит: «Товарищи, я поясню. Когда товарищ Евдокимов учился на высших курсах руководящего состава прокуратуры СССР, ему присвоили высокое звание, и он, съездив на одни сутки в Молдавию, отмечал указанное событие с друзьями, хотя официальной информации в республику еще не поступало. Это квалифицировалось партийными органами как незаконное разглашение служебной информации. А что касается личной нескромности, то она заключается в следующем: Евдокимов написал заявление на получение трехкомнатной квартиры, хотя она ему не была положена». 

Тут нужно маленькое пояснение: моя семья из четырех человек – я, жена, сын и теща жили в двухкомнатной квартире площадью 26 квадратных метров, а по существующим стандартам, одному человеку полагалось 6 квадратных метров. Так вот потому, что у меня на два метра больше, мне трехкомнатной не дали. Но ЦК сочло сам факт заявления проявлением нескромности, чтоб исключить меня из партии. Полный бред! Смех и грех, одним словом. Присутствующим на партокомиссии это тоже было понятно – и в партии меня восстановили. И вот я, не веря своему счастью, иду к дверям, как вдруг слышу. «Подождите, – говорит один из членов комиссии. – Но ведь Евдокимов писал заявление на получение квартиры. А значит, нескромность все-таки проявил. Как же мы можем его отпустить просто так? Я предлагаю вынести ему выговор с занесением в учетную карточку». И так я ушел с заседания парткомиссии – восстановленный в партии, но с выговором. Правда, этот выговор позже сняли. 

– А чем вы занимались после того, как переехали в Одессу? Сложно было привыкать к новой жизни? 

– Честно говоря, я долгое время ждал, что этим дело не закончится и за мной придут. Сотрудники КГБ заявили мне, что нашли какие-то деньги в моем сейфе после моего ухода. Я говорю: «Ребята, о чем вы говорите, я сейф сдавал под роспись помощнику. Ничего там быть не могло!» Они эту тему сразу оставили, но осадок неприятный остался. В общем, тяжело было… Но я ведь по характеру такой – без работы сидеть не могу. 

С большим трудом, по просьбе прокурора города, мне удалось устроиться на предприятии Минрадиопрома в Одессе. Потом я создал на заводе юридическое бюро, которое вскоре переросло в юридический отдел. А затем я создал первую в СССР общественную юридическую организацию – Одесскую ассоциацию юристов. Что интересно, я был третьим человеком в Советском Союзе, чья должность называлась президент. Первым был, президент Академии наук Келдыш, вторым – президент СССР Горбачев. А третьим – я, президент Ассоциации одесских юристов. Эта организация, кстати, и сейчас существует. Недавно в Одессе мы отметили ее двадцатилетие. 

А это уже было время распада СССР, и события развивались быстро. Был создан Союз юристов СССР, которой просуществовал с таким названием один год. Сейчас он называется Международный союз юристов, кстати, я являюсь заместителем председателя этой организации. А когда Украина обрела независимость, в 1991-м году был создан Союз юристов Украины. 

– В этом году он отпраздновал свое 20-летие, а вы уже семнадцать лет остаетесь его главой… 

– Да, первым Председателем Союза был Юрий Сергеевич Шемшученко, потом Владимир Александрович Сумин, а я стал председателем Союза в 1995-м… 

– …И вас переизбирали на посту уже пять раз. Почему, как вы думаете? 

– Действительно, на минувшем съезде меня снова переизбрали еще на пять лет. Хотя я и говорил, что пора уже занять этот пост кому-то новому. Думаю, причина прежде всего в том, что Союз юристов очень эффективно работает, принимает решения, активно участвует в жизни страны, защищает интересы юристов. Ведь не секрет, что многие юридические ассоциации сегодня заняты в основном выяснением отношений, кто главнее, и зачастую напоминают больше клуб по интересам, чем реально действующую организацию. 

И еще один очень важный момент. Дело в том, что такой Союз юристов, как в Украине – единственный, учредителями которого являются представители Верховного Суда Украины, Генеральной прокуратуры Украины, Министерства юстиции, МВД, СБУ и юридической науки. А в других странах такого нет. Многие даже удивляются – как можно объединить под одной крышей милиционеров, прокуроров, сотрудников СБУ и судей. А нам это удалось. 

– Сила – в единстве? 

– Да, и я мечтаю о том, чтобы объединить все юридические ассоциации – прокуроров, судей, нотариусов. Это усилит позиции правоведов, укрепит роль права в жизни страны. 

«Союз юристов выступил против телетрансляции суда над Тимошенко» 

Но мы и сейчас прилагаем для этого максимум усилий. Например, в июле Союз юристов обнародовал заявление по поводу событий, связанных с организацией процесса над Юлией Тимошенко. 

– Насколько я помню, вы выступили против телетрансляции процесса? 

– Да. Потому что судебный процесс – это не цирк. В других странах, как вы знаете, запрещена даже фотосъемка – газеты публикуют нарисованные портреты участников процесса. То, что происходило на процессе Тимошенко, унижало авторитет судебной системы. И на следующий день после нашего заявления трансляция была прекращена. 

Но этим мы не ограничились. Вы вероятно, обратили внимание на заявления зарубежных дипломатов и даже президентов некоторых стран, которые в связи с процессом Тимошенко критиковали судебную систему Украины, пытались подтолкнуть Президента вмешаться в этот процесс и так далее. Я поднял три Конвенции, которые четко говорят о том, что другие страны не имеют права вмешиваться в деятельность судебной системы нашей страны и тем более провоцировать Президента на то, чтобы он давал указания судам. 

Мы составили обращение, и от имени Союза юристов отправили его в международные организации, в посольства других государств в Украине, Министерство иностранных дел и Министерство юстиции. И вот что показательно – никакой отрицательной реакции на это заявление не было, чем я очень доволен. Почему? Это значит, нечего возразить, потому что все вышеперечисленное – правда. Суд надо уважать – ведь только судья выносит решение «Именем Украины». А значит, неуважение к суду – это неуважение ко всей стране, к народу. Так считают во всем цивилизованном мире. В Великобритании, например, за оскорбление судьи дают два года. Причем даже если по рассматриваемому делу оскорбивший судью, будет оправдан, то за оскорбление или неуважение к суду он неотвратимо понесет наказание. 

– Союз юристов много делает для развития верховенства права в Украине. Но вы еще и Президент Всемирной ассоциации юристов, причем избирались на это пост дважды. Что это за организация? 

– Эта организация была основана 49 лет назад при поддержке американского президента Линдона Джонсона, в нее входит представители 140 стран мира. Естественно, традиционно во главе этой организации находились американцы. Да и штаб-квартира находится в Вашингтоне. А меня первый раз выбрали главой этой организации в 2003-м. Это было в Австралии. Генерал-губернатор дал в мою честь обед, английская королева прислала мне приветственное письмо. Потом, поскольку два срока подряд председательствовать в этой организации нельзя по уставу, меня сменил на это посту американский юрист Рональд Гринберг. А в 2009 году мы провели Конгресс Ассоциации в Киеве, и ее главой вновь выбрали меня. 

Этот пост дает большие возможности для повышения имиджа Украины в мире, причем среди элиты различных государств – а это, согласитесь, очень важно. Я вручал награды Папе Римскому, президенту Китая Ху Цзинь Тао, государственным деятелям. Каждый такой шаг – это повышение имиджа Украины, формирование позитивного к ней отношения в мире. Приведу пример. 

Впервые я попал на Конгресс Всемирной Ассоциации юристов, который проходил в 1997-м году в Катаре. Что меня удивило – никто из тех, с кем я общался, не имел представления о том, что за государство Украина. Даже выступление от Украины изначально не было запланировано, но нам удалось добиться, чтобы мне дали слово. Тут возникла новая проблема – оказалось, что нет переводчика. К счастью, в его роли согласился выступить один из участников Конгресса, профессор из Югославии. И вот я выступал, а он переводил. Я рассказывал участникам Конгресса о нашей стране, и когда произнес слова: «Украина отказалась от ядерного оружия», зал взорвался аплодисментами, которые длились, наверное, минут десять. 

А в Китае тоже была интересная история. Я выступал в Доме народов – а это огромный зал, там десять тысяч человек вмещается. Изначально все выступления планировались на английском языке. Но мне очень хотелось, чтобы на этом уважаемом собрании прозвучала украинская речь. И я выступил по-украински, мою речь переводили на английский, а потом уже на китайский язык. Возможно, кому-то это покажется мелочью, но на самом деле именно из таких «мелочей» и формируется восприятие Украины в мире. Я убежден: если мы хотим, чтобы нас уважали в мире, мы сначала должны научиться гордиться собой и уважать себя сами.